«Никакого противопоставления меж сохранением и развитием нет»
— Вопросец с подколом. Должны ли мегаполисы изменяться — в том числе за счет подмены низкоэтажных объектов в центре на что-то наиболее современное?
— Подкол нехитрый. Сохранение и развитие не антонимы, никакого противопоставления здесь нет. Исходя из убеждений законодательства исторический город имеет местности памятников и зоны их охраны. Это правовые режимы, в каких или вполне запрещено стройку новейшего, или оно ограничено, а ограничения устанавливает закон о объектах культурного наследства.
К примеру, в охранных зонах допустима лишь регенерация утраченных частей исторической среды. Другими словами, новое стройку может вестись только «в каноне» — на пятне, в габаритах и, лучше, в виде утраченных спостроек.
Земля монумента регламентируется законом «О объектах культурного наследства (монументах истории и культуры) народов Русской Федерации», а охранная зона — им вместе с Градостроительным кодексом. Прибавляем местности с режимами, которые установлены иными актами, — к примеру, по природоохранному законодательству. И получаем городскую карту — «доску», которая труднее шахматной.
Это просто и сразу трудно. Эту «доску» получится узреть, открыв историко-культурный опорный план городка — графический аналог реестра памятников. На этот план нанесены не только лишь сами монументы, да и их местности и зоны охраны.
— Другими словами дом-памятник, его местность и охранную зону нужно по-разному защищать?
— В городской усадьбе либо ином ансамбле охраняются не только лишь строения, да и воздушное место в исторических границах. В этом смысл правового режима местности монумента. Воздух местности — часть монумента, и это 1-ая краска на «доске».
Охранная зона — то, что окружает монумент и его местность снаружи — это 2-ая краска.
В охранной зоне, повторюсь, разрешено строить, но лишь в разрезе регенерации: там, где когда-то стоял дом в два этажа, не может показаться четырехэтажный. А если этот дом существует, он просто стоит далее.
Это по дефлоту, так как закон нигде прямо не воспрещает снос в охранных зонах. Но мы работаем и над законом.
«Управлять охраной культурного наследства — дело страны»
— С какими сложностями сталкивается охрана культурного наследства?
— Выявление объектов происходит повсевременно, а означает, обновляются и режимы территорий вокруг выявленных объектов. Потому управлять «доской» реально лишь в ручном режиме — и это дело страны. За десятилетия усилий мы достигнули соблюдения правовых режимов на территориях памятников, но в охранных зонах остаются трудности.
Опасности значительны и поэтому, что в руках муниципальных органов есть таковой инструмент, как сокращение и иная перерисовка границ правовых режимов. Скажем, охранные зоны уменьшаются ради чьих-то коммерческих интересов. Животрепещущ вариант Бадаевского завода, когда половина строения сочтена монументом, половина — нет, и всё для того, чтоб было куда поставить «ноги» лежачих небоскребов. Было наисильнейшее сопротивление: акции протеста, общественные слушания, кампания в СМИ (Средства массовой информации, масс-медиа — периодические печатные издания, радио-, теле- и видеопрограммы), но мэрия и застройщик «продолжают есть».
— Москва и Санкт-Петербург до определенных границ (в Москве это, к примеру, Садовое кольцо) — сплошной монумент. Либо нет? Как соблюсти баланс поддержания адекватного состояния этих домов, ничего не разрушив и сразу не увязнув в древнем фонде?
— Юридически Петербург и Москва находятся во взаимно обратном положении. Закон понимает термин «историческое поселение», используемый равно для городов и сёл. Петербург имеет таковой статус, Москва — нет. Разработанный при СССР (Союз Советских Социалистических Республик, также Советский Союз — государство, существовавшее с 1922 года по 1991 год на территории Европы и Азии) перечень исторических городов достигал практически 500 наименований, несколько годов назад его уменьшили в 10 раз. При этом изготовлено это было как как будто способом жеребьевки: недозволено научным образом разъяснить попадание в этот перечень 1-го городка и вычеркивание другого.
Москва в освеженный перечень не вошла, и это позор.
Москва обязана стать историческим поселением не в границах Садового кольца, а в границах Камер-Коллежского вала (контур улиц со словом «вал» в заглавии), другими словами в границах городка к 1917 году.
Историческое поселение — тоже не попросту черта, а правовой режим. Основное в нем — физическое сохранение ценных градоформирующих объектов (ЦГФО), образующих особенный перечень. Другими словами, в историческом поселении есть охраняемые непамятники. Не любой дом должен быть монументом — это была бы профанация принципа. К счастью, подзаконный акт 2015 года (постановление правительства Рф «О зонах охраны объектов культурного наследства…») установил, что ценные градоформирующие объекты сохраняются и в охранных зонах.
Так что Москва, не будучи историческим поселением, вправе применять этот метод защиты. Принципиально еще перенести эту норму из подзаконника в закон и найти в нем сам порядок отнесения объектов к ЦГФО.
«Продажа памятников опаснее, чем сдача в аренду»
— Отменная ли практика — внедрение домов-памятников в качестве жилых объектов либо кабинетов? Дома то и дело приспосабливают под эти цели…
— Это ручная работа с каждым определенным объектом. На первых ролях тут имущественные органы — Росимущество и Мосимущество — в Москве. Они должны действовать в сотрудничестве с органами охраны наследства, но окончательное слово все-же за первыми.
За ними решения о продаже объектов, их передаче в аренду либо в безвозмездное использование (к примеру, религиозным либо культурным учреждениям), также о переуступке из федеральной казны в московскую и напротив. Продажа и аренда памятников идиентично легитимны, но продажа опаснее.
— Почему?
— Поэтому что проще расторгнуть контракт аренды, чем провести деприватизацию. Возвращение в казну — весьма трудозатратный процесс. Мы прошли такую эпопею с выдающимися в историческом и строительном отношении палатами князя Дмитрия Пожарского на Большенный Лубянке.
Палаты князя Дмитрия Пожарского/Фото: Архнадзор
Приватизированный монумент был два раза перепродан, опосля чего же правительство выиграло иск о его изъятии у третьего собственника, но не торопилось заносить выкуп. Здание на физическом уровне пустовало около 20 лет, невзирая на всех покупателей. Лишь на разработку методики исчисления вреда, чтоб отнять ее из суммы выкупа, ушло пару лет.
Палаты князя Дмитрия Пожарского/Фото: Архнадзор
Словом, деприватизация весьма сложна, аренда еще наиболее размеренный метод существования памятников. В худшем случае — просто расторжение контракта.
Реставрация по мозгу
— Какой подход должен практиковаться к реставрации памятников? Все мы лицезрели и аляповатые цвета, и изувеченные элементы фасада (как, допустим, именитая маска Меркурия на торговом доме Кузнецова на Мясницкой улице). Почему так происходит?
Маскарон Меркурия на торговом доме Кузнецова до реставрации/Фото: metronews
— Пример с Меркурием иллюстрирует нехорошую подрядную (а именно, гастарбайтерскую) работу. Разрушена восхитительная производственная база реставрации, которая была в русские годы и еще некое время позже. Естественно, в реставрации гастарбайтеры чуть ли могут вести работу на том же уровне и с этим же качеством, что и мастера. В этом случае в особенности нужен неизменный надзор со стороны создателя проекта реставрации и, естественно, особенный надзор муниципального органа охраны наследства.
Маскарон Меркурия на торговом доме Кузнецова опосля реставрации/Фото: metronews
— Реставрация — это не только лишь выполнение…
— Да, она начинается с предпроектных исследовательских работ и проектирования. И здесь масса собственных заморочек. Школа проектирования реставрации тоже гибнет крайние 30 лет.
— Как организован процесс реставрации?
— По заказу собственника, юзера либо страны разрабатывается проект. Он должен пройти защиту — получить акт историко-культурной экспертизы обычно за подписями 3-х профессионалов, аттестованных Минкультом.
Доборная площадка защиты проекта — научно-методический совет при органе охраны наследства, если таковой есть, поэтому что его существование не предписано законом прямо. Вообщем, не во всех регионах есть из кого сформировывать такие советы: профессионалов не хватает. А в Москве следовало бы все проекты пропускать через научно-методический совет Мосгорнаследия. На практике его проходят не все.
В конце концов, на основании акта экспертизы орган охраны согласует либо не согласует проект.
«Необходимо, чтоб атака алчности не выдавалась за атаку грибка либо сырости»
— Как длительно простоят все эти монументы? Каковой их актуальный ресурс? Не получится ли, что мы всеми силами пытаемся сохранить то, что отжило собственный век?
— Нет, естественно. Самый уязвимый материал — дерево — живет на нашей широте, если условия благоприятны, лет 300 и подольше. Но даже в Москве мы часто теряем древесные монументы. Снос статусных каменных памятников мы в целом приостановили к 2014 году, а древесные продолжают уходить в рамках реставрационных методических решений.
Проект реставрации может предугадывать полную подмену дерева, и полномочный орган имеет право с сиим предложением согласиться. Нередко за утратой дерева стоит желание экономии, но случается, что срубы по правде серьезно поражены. Необходимо лишь, чтоб это дискуссировалось честно и открыто, а атака алчности не выдавалась за атаку грибка либо сырости.
Палаты Боровского подворья (XVII век) в Ипатьевском переулке/Фото: PoohE/wikimapia.org
Каменные строения долговечны. Но если бросить таковой дом без кровли, перекрытий, дозволить расти на нем деревьям (так происходит со известной школой Казакова в Златоустинском переулке, палатами Боровского подворья в Ипатьевском переулке, Померанцевой оранжереей в Кузьминках), срок их жизни естественным образом сокращается. Умопомрачительно: как как будто дело происходит в заброшенных сельских усадьбах, а не в столице!
Свои трудности появляются и у зданий 1920–1930-х годов: тогда использовались экспериментальные материалы, реставрация которых представляет собой особенный технологический процесс.
— Давайте в качестве резюме просто представим, что будет, если из городов убрать все эти двуэтажные дома, усадьбы и остальные монументы — предметы старины, на месте которых еще прибыльнее выстроить многоэтажку?
— Градозащитник не может такового представить. Как у Чехова: «Проснешься в одно красивое утро, выглянешь в окно, ан ничего нет, всё украдено». Сплошное молоко, белоснежный туман, условный верх, условный низ. Непредставимо.