5 апреля Андерс Тегнелл (Anders Tegnell), основной эпидемиолог шведского минздрава, направил электрическое письмо в адресок Евро центра по контролю и профилактике болезней (ECDC), в котором выразил обеспокоенность по поводу проекта новейших советов, усомнившись в том, что общественное ношение масок может замедлить распространение пандемии коронавируса. «Мы желали бы предостеречь от публикации этих советов», — написал Тегнелл. Как бессимптомные носители содействуют распространению вируса — «вопросец, который остается без ответа», выделил он, и эта рекомендация «также предполагает аэрогенный* путь передачи, что серьёзно повредит коммуникациям и подорвет доверие населения и мед работников».
8 апреля ECDC всё равно опубликовал свои советы в согласовании со сформировавшимся научным консенсусом. Хотя и остаются вопросцы, «можно разглядеть возможность использования масок популяцией, — говорится в сообщении, — в особенности при посещении многолюдных, но закрытых пространств». Тегнелл как и раньше не согласен. «Мы весьма пристально исследовали. Подтверждения слабенькие, — произнес он Science. — Страны, в которых носят маски, на данный момент смотрятся не наилучшим образом. Весьма небезопасно считать, что маски — некоторая «серебряная пуля».
Швеция не идёт в ногу с большей частью мира в смысле подхода к пандемии коронавируса. Правительство не отдавало распоряжения о «локдауне», оставляло детские сады и исходные школы открытыми. В то время как в остальных странах возникли города-призраки, шведов можно было узреть болтающими за столиком в кафе и тренирующимися в спортзалах. Контраст вызвал сразу восхищение и тревогу в остальных странах, журналисты и специалисты наперерыв обсуждали, была ли стратегия выдающейся либо Тегнелл, её основной идеолог, попутал берега.
Страна не игнорировала опасность стопроцентно. И хотя магазины и рестораны не запирались, почти все шведы, как демонстрируют опросы и данные с мобильников, оставались дома с частотой, сравнимой с такой у их европейских соседей. В конце марта правительство ужесточило меры, включая запрет на мероприятия численностью наиболее 50 человек и на посещение домов престарелых.
Тем не наименее, Швеция приняла политику, разительно отличающуюся от политики остальных европейских государств, желая избежать нарушения обычного хода жизни — и, может быть, из надежды на то, что, заплатив разовую стоимость в виде заболевания, страна сумеет достигнуть «популяционного иммунитета» и тем положить конец пандемии.
Шведские власти интенсивно отговаривали людей от использования масок, которые, по их словам, могли стимулировать панику и создавать неверное чувство защищенности, плюс люди часто некорректно их носили. Неким докторам, настаивавшим на ношении маски на рабочем месте, объявляли выговор, неких даже увольняли.
До прошедшего месяца Швеция устами собственных официальных представителей заявляла, что люди без очевидных симптомов навряд ли будут распространять вирус. Потому заместо того, чтоб помещать таковых людей в изоляцию либо просить остаться дома, члены семьи, коллеги и одноклассники, контактировавшие с подтверждёнными заболевшими, должны были посещать школу и приходить на работу, если у их самих не было симптомов. Тестирование в Швеции как и раньше отстаёт от почти всех остальных государств, к тому же в почти всех регионах страны предполагалось, что инфицированные люди будут без помощи других уведомлять свои контакты о заболевании, в отличие, скажем, от Германии и Норвегии, где маленькие армии волонтёров помогают выслеживать контактных.
У шведского подхода есть свои фанаты. В Берлине протестующие против ограничений, связанных с коронавирусом, в конце августа размахивали шведскими флагами. В Соединённых Штатах узнаваемый член рабочей группы президента Дональда Трампа по коронавирусу нейрорадиолог Скотт Атлас (Scott Atlas) именовал Швецию прототипом для подражания. Эта политика также имеет широкую общественную поддержку в самой Швеции, где ценится консенсус и критика действий правительства редка.
Но в научном и мед обществе Швеции споры о стратегии бурлили и нередко, — на страничках СМИ (Средства массовой информации, масс-медиа — периодические печатные издания, радио-, теле- и видеопрограммы), в стенках институтов и посреди персонала больниц. Группа учёных, популярная как «22», призвала к наиболее жёстким мерам с апреля, опубликовав резкую критику Шведского агентства публичного здравоохранения (FoHM). Группа, которая выросла до 50 участников и 150 сочувствующих, сейчас именует себя «Vetenskapsforum COVID-19» («Научный форум по COVID-19»).
В заявлении говорится, что стоимость принципа невмешательства Швеции очень высока. Совокупный уровень смертности в стране с начала пандемии сравним с аналогичным показателем в Соединённых Штатах с их не совершенно адекватной реакцией на происходящее. При всем этом вирус нанёс шокирующий урон более уязвимым категориям населения. Он получил полную свободу действий в домах престарелых, где за несколько недель умерло около тыщи человек. Дома престарелых в Стокгольме утратили из-за вируса 7% собственных 14 тыщ обитателей. Подавляющее большая часть не были доставлены в стационары. Хотя за лето число случаев пошло на убыль, учёные боятся, что в осеннюю пору поднимется новенькая волна. Заболеваемость в особенности стремительно вырастает в районе Стокгольма, где проживает практически четверть населения Швеции.
Критика была воспринята без интереса, не достаточно того, некие участники форума сказали, что их осуждали либо ругали. «Это был реальный сюр», — поделилась впечатлениями Неле Брюсселерс (Nele Brusselaers), член «Vetenskapsforum» и клинический эпидемиолог престижного Каролинского института (Karolinska Institute, КИ). По её словам, удивительно сталкиваться с негативной реакцией, «хотя мы говорим конкретно то, что молвят исследователи во всём мире. Как как будто это иная Вселенная».
В ЯНВАРЕ ЛЕНА АЙНХОРН ОБРАТИЛА ПРИСТАЛЬНОЕ внимание на анонсы о распространении новейшего вируса в китайском городке Ухань. Айнхорн (Lena Einhorn), лицензированный доктор и владелец PhD по вирусологии и биологии опухолей, на данный момент наиболее известна в Швеции как кинорежиссёр и создатель книжек. «Но я всё ещё в состоянии читать научные статьи», — гласит она. И то, что она прочла в журнальчике «Ланцет» (The Lancet) 31 января, вызывало тревогу: описанная там модель предвещала большие вспышки новейшего вируса в городках по всему миру. Как она могла созидать, в Швеции ничего не делается, чтоб приготовиться к данной нам опасности.
Обеспокоенная, она написала Тегнеллу электрическое письмо. «Я спросила: «Вы лицезрели эту статью? Не пора ли нам приготовиться?». Тегнелл дал ответ немедля. Айнхорн передала его слова: «Он в основном произнес: «Что ж, поглядим. Все пробуют применить сложные модели к ограниченному набору данных». Она написала в ответ, выделив, как просто вирус распространяется, в том числе и от людей без очевидных симптомов, спросила о ограничении поездок из Китая. Тегнелл отметил, что Глобальная организация здравоохранения (ВОЗ) выступила против таковых мер, но потом совершенно не стал отвечать. Потому Айнхорн обратилась к Бьёрну Олсену (Björn Olsen), доктору заразных заболеваний в Институте Уппсалы, который в своём интервью также лупил тревогу. «Что мы можем создать?», — спросила Олсена Елена.
В конце февраля во время школьных каникул тыщи семей направились кататься на лыжах в Альпы, тогда же возникли 1-ые сообщения о вспышках заболевания на севере Италии. Почти все спрашивали, следует ли им остаться дома, но органы здравоохранения «настаивали: „Нет, не отменяйте поездку“», — гласит Айнхорн. «Это была середина той недельки, когда количество случаев заболевания (нарушения нормальной жизнедеятельности, работоспособности) в итальянских Альпах резко возросло». Когда отдыхающие возвратились, почти все спрашивали, не следует ли поместить их в карантин, но FoHM утверждало, что обстоятельств для беспокойства нет.
Когда 30 тыщ любителей музыки собрались на арене Стокгольма 7 марта для роли в государственном конце конкурса песни «Евровидение», «у меня сорвало крышу», — призналась Айнхорн. — Я не могла посиживать на месте». Она обратилась к другу-журналисту и начала писать статьи. По её словам, Олсен связал её с «группой отчаявшихся учёных». «В один момент я оказалась погружена в поток писем от инфекционистов, вирусологов, эпидемиологов», — все весьма встревожены.
12 марта, когда количество новейших случаев превысило способности тестирования, FoHM объявило, что докторы должны тестировать лишь тех, у кого есть серьёзные симптомы (Симптом от греч. — случай, совпадение, признак — один отдельный признак, частое проявление какого-либо заболевания, патологического состояния или нарушения какого-либо процесса жизнедеятельности), вспоминает иммунолог из КИ Сесилия Содерберг Науклер (Cecilia Söderberg Nauclér). «Я оборотилась к супругу и произнесла: «Они пускают всё на самотёк. Мы собираемся обрушить систему здравоохранения. Нам пригодятся 500 коек в отделении интенсивной терапии (терапия — процесс, для снятия или устранения симптомов и проявлений заболевания), а в Стокгольме их 90». В этот же денек Норвегия закрыла школы, почти все компании и свои границы, вторя мерам, принимаемым по всей Европе.
15 марта Олсен, Науклер и их коллеги выпустили в газете Svenska Dagbladet предупреждение, что Швеция находится всего в нескольких недельках от Италии, где на тот момент поликлиники были уже переполнены. Науклер гласит, что на последующий денек она позвонила Тегнелу и произнесла: «Я не желаю с вами спорить, но вы не должны созодать то, что делаете, если у вас нет данных, о которых я не понимаю». Она гласит, что они нормально побеседовали и Тегнелл согласился на встречу, которая так и не свершилась.
Неделькой позднее Тегнелл объявил, что Швеция попробует «сгладить кривую», чтоб система здравоохранения не была перегружена новенькими вариантами заболевания (нарушения нормальной жизнедеятельности, работоспособности). Правительство ограничило публичные мероприятия численностью до 500 человек, но детские сады и школы до девятого класса оставались открытыми. (Старшеклассники и студенты ушли на удалёнку). По словам FoHM, люди должны были работать из дома, но способности тестирования всё ещё оставались ограниченными, так что близких людей с подозрением на коронавирусную заразу не просили оставаться дома, если у их нет никаких симптомов заболевания (нарушения нормальной жизнедеятельности, работоспособности).
24 апреля 2020 г., Стокгольм, Швеция. Малыши играют на детской площадке.
Скоро количество заболевших резко возросло. К концу марта наиболее 30 пациентов с COVID-19 раз в день поступали в отделения интенсивной терапии (терапия — процесс, для снятия или устранения симптомов и проявлений заболевания). К началу апреля в Швеции раз в день записывалось около 90 смертей от вируса, причём это, по словам критиков, существенное занижение настоящих характеристик, так как почти все погибли, так и не дождавшись тестирования. Таковой перегрузки больниц, как в Северной Италии либо Нью-Йорке, не было, но частично это вышло из-за того, что почти всех тяжелобольных пациентов не госпитализировали. В директиве от 17 марта поликлиникам Стокгольма предписывалось не принимать в ОРИТ** пациентов старше 80 лет либо с индексом массы тела выше 40, так как у их меньше шансов оздороветь. Большая часть домов престарелых не имели кислородного оборудования, потому почти все постояльцы заместо кислорода получали морфин для облечения страданий.
25 марта, когда число подтверждённых случаев заболевания (нарушения нормальной жизнедеятельности, работоспособности) превысило 300 в денек, около 2 тыщ учёных подписали открытое письмо с призывом к наиболее серьезным противоэпидемическим мерам. Особенной реакции не последовало. Но язвительная статья, размещенная 22 исследователями в газете Dagens Nyheter 14 апреля, всё же была увидена. Публикация вышла под заголовком «Агентство публичного здравоохранения потерпело беду. Политики должны вмешаться». В ней отмечалось, что с 7 по 9 апреля в Швеции от COVID-19 умерло больше людей на миллион обитателей, чем в Италии, и в 10 раз больше, чем в Финляндии. Создатели писали, что официальные лица FoHM «пока не показали никакого таланта ни к пророчеству, ни к ограничению» эпидемии.
Ответ был резвым. Масса колумнистов и журналистов раскритиковали статью за её тон и отметили, что 22 исследователя ошиблись в собственных расчётах. Тегнелл выделил, что создатели публикации «не были фаворитами в собственной области», и заявил, что они «избрали деньки с большим количеством погибших». (Учёные ответили, что употребляли статистику ECDC и отметили, что на последующей недельке было ещё больше смертей). Реакция на статью была «сумасшедшей», — считает её соавтор Ян Лётвалл (Jan Lötvall), аллерголог из Гётеборгского института (Göteborgs universitet). «Сотрудник написал мне по электрической почте, что [статья] зазорная и что мы должны быть приклнными и следовать традиции почтения к работникам публичного здравоохранения».
Лобовая атака нарушила одну из самых серьезных культурных норм Швеции — табу на открытое несогласие, — размышляет Эндрю Юинг (Andrew Ewing), химик-аналитик из Гётеборгского института, переехавший в Швецию из США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке) 13 годов назад. Если разногласия всё же появляются, «вы никогда не можете высказать их лично», — гласит Юинг, который изначальное не был частью «22», но позже присоединился к «Vetenskapsforum».
«Когда начались дебаты, произошёл обмен весьма резкими словами, — считает Йоран Ханссон (Göran Hansson), кардиолог из КИ и генеральный секретарь Шведской царской академии. Но дебаты важны, добавляет он. «Может быть, в Швеции излишек культуры консенсуса… Для науки полезно вести дискуссии. Единственное, что нам не необходимо в данной нам ситуации — замалчивание взглядов, в особенности тех людей, кто владеет подходящим опытом».
Полезно либо нет, но Брюсселерс гласит, что тоже столкнулась с негативной реакцией коллег и получила общественный выговор от собственного управляющего отдела, назвавшего её «нарушителем спокойствия» и «угрозой для общества». «Сотрудник произнесла мне: „Мы должны придерживаться позиции [FoHM] и защищать её“», — произнесла она. Ситуация побудила её возвратиться в родную Бельгию, где Брюсселерс сейчас работает в Институте Антверпена, хотя группу в КИ ей сохранить удалось. «Я просто не ждала таковой реакции в Швеции, — гласит она. — Я никогда не ощущал себя так иностранкой, как в крайние несколько месяцев».
Те, кто оспаривал советы по неприменению масок, столкнулись с аналогичной реакцией. Агнешка Ховорушко (Agnieszka Howoruszko), окулист региональной поликлиники в Ландскроне, начала носить маску на приёме в марте. «Админ два раза ругал меня», — гласит она. Ховорушко настояла на своём. «Я произнесла: «Извините, если я не могу носить маску, я не могу работать. Почти все из моих пациентов — старые люди из группы высочайшего риска». Управление уступило и разрешило докторам поликлиники (но не остальному персоналу) носить маски. «Мы единственная глазная клиника в нашей провинции», которая пошла на таковой шаг, пожаловалась она.
Дорота Шлосовска (Dorota Szlosowska), пульмонолог, работавшая в региональной поликлинике Сундсвалля, поделилась с Science электрическим письмом, в котором говорилось, что «ношение маски» — одна из обстоятельств, по которой её договор не продлили, как говорилось в письме, это делало её недружелюбной и клиентам было тяжело её осознать. Бьорн Линдстрём (Björn Lindström), окулист из поликлиники Falu lasarett в центральной Швеции, сказал, что он единственный в собственной поликлинике, кто носит маску. В письме в Dagens Nyheter Линдстрём выделил, что отказ мед работников надевать маски является нарушением закона Швеции о сохранности пациентов, призванного предупредить причинение вреда клиентам во время оказания мед помощи.
ПОХОЖЕ, ЧТО ВРЕД ВСЕ-ТАКИ БЫЛ ПРИЧИНЁН. На прошлой недельке Falu lasarett объявила, что борется со вспышкой COVID-19 в своём кардиологическом отделении в течение трёх недель и сейчас заразились 10 пациентов и 12 служащих. С 27 сентября сотрудники поликлиники будут «применять защитные козырьки при тесноватой работе с пациентами. Инспекция здравоохранения и общественного обеспечения*** на запрос Science ответила, что расследует 17 вспышек коронавирусной инфекции (Термин означает различные виды взаимодействия чужеродных микроорганизмов с организмом человека) в поликлиниках и клиниках. В сентябре общественная поликлиника Рыхов в Йёнчёпинге объявила о 20 пациентах и 40 сотрудниках, заразившихся во время вспышки в травматологическом отделении поликлиники в мае. Пятеро пациентов погибли, один всё ещё находится в поликлинике. (Поликлиника заявила, что следовала политике FoHM.) По сообщениям, по наименьшей мере три пациента погибли от COVID-19 опосля инфецирования в институтской поликлинике в Лунде.
Решение FoHM бросить школы открытыми, невзирая на рост числа случаев, также могло содействовать распространению инфекции (Термин означает различные виды взаимодействия чужеродных микроорганизмов с организмом человека). В отчёте самого агентства, размещенном в июле, Швеция сравнивается с Финляндией, которая закрыла школы в период с марта по май, и делается вывод о том, что «закрытие школ не оказало приметного воздействия на количество случаев COVID-19 посреди деток». Но не достаточно кто из шведских деток проходил тестирование в тот период, даже если у их были симптомы (Симптом от греч. — случай, совпадение, признак — один отдельный признак, частое проявление какого-либо заболевания, патологического состояния или нарушения какого-либо процесса жизнедеятельности) COVID-19. А отсутствие отслеживания контактов значит, что нет данных о том, распространялась ли зараза в школах либо нет. Когда новое управление FoHM разрешило тестирование деток с симптомами (симптом — одна отдельная конкретная жалоба больного) в июне, число случаев заболевания (нарушения нормальной жизнедеятельности, работоспособности) в данной нам возрастной группе резко возросло — с наименее 20 в недельку в конце мая до наиболее 100 во вторую недельку июня. (В июле FoHM изменило курс и опять рекомендовало не тестировать деток до 16 лет).
Косвенные данные свидетельствуют о том, что детки в Швеции заражались еще почаще, чем их финские сверстники. В отчете FoHM говорится, что 14 шведских деток были госпитализированы в ОРИТ с COVID-19 по сопоставлению с одним ребёнком в Финляндии, где приблизительно в два раза меньше школьников. В Швеции не наименее чем у 70 деток диагностировали системный воспалительный синдром (совокупность симптомов с общим патогенезом), редчайшее отягощение COVID-19, по сопоставлению с наименее чем пятью вариантами в Финляндии.
Воздействие шведского подхода на население в целом разумеется. На нынешний денек наиболее чем у 94 тыщ человек диагностирован COVID-19, и не наименее 5895 погибли. В стране зафиксировано приблизительно 590 смертей на миллион, что сопоставимо с 591 случаем на миллион в Соединённых Штатах и 600 в Италии, но во много раз больше, чем 50 смертей на миллион в Норвегии, 108 в Дании и 113 в Германии.
Ещё один метод измерить воздействие пандемии — поглядеть на «сверхизбыточную смертность», другими словами разницу меж количеством людей, погибших в этом году, и средним числом смертей в прошлые годы. Эти кривые демонстрируют, что в Швеции не настолько не мало «излишних» смертей, как в Великобритании и Уэльсе, чьи утраты были одними из самых больших в Европе, но намного больше, чем в Германии и ее северных соседях. Весьма очень пострадали иммигрантские общины. В период с марта по сентябрь погибли 111 человек из Сомали и 247 человек из Сирии по сопоставлению со средним пятилетним показателем — 34 и 93 человека соответственно.
ТЕГНЕЛЛ НЕОДНОКРАТНО ЗАЯВЛЯЛ, что шведская стратегия исходит из целостного взора на публичное здоровье, стремясь уравновесить риск COVID’а и вред от контрмер, таковых как закрытие школ. Цель состояла в том, чтоб защитить старых людей и остальные группы высочайшего риска, сразу замедляя распространение вируса, чтоб избежать переполнения больниц. По его словам, защита экономики целью не была. (Подготовительные данные разрешают судить о том, что экономика Швеции сократилась приблизительно на столько же, на сколько сократились экспорт и потребительские расходы).
Тегнелл также утверждает, что «облегчённый» подход Швеции наиболее применим, чем наиболее жёсткие способы, применяемые в остальных странах. Он сказал Science, что сожалеет о смерти постояльцев домов престарелых, и выделил, что Швеция обязана была вещественно провоцировать обслуживающий персонал оставаться дома. «В течение месяца ситуация была весьма нехорошая, — констатировал он, — но потом она конструктивно поменялась». Опосля введения серьезных ограничений передача инфекции (Термин означает различные виды взаимодействия чужеродных микроорганизмов с организмом человека) в домах престарелых «стала ниже, чем в общинах». Тегнелл также высказал подозрения, что количество случаев инфекции (Термин означает различные виды взаимодействия чужеродных микроорганизмов с организмом человека) и смертей в остальных странах в итоге сравняется со Швецией. Айнхорн считает это бредом: «Если Норвегия когда-нибудь догонит Швецию по количеству людей, погибших от COVID-19, я съем свою шапку», — пообещала она.
Апрель 2020 г., Эстерсунд, Швеция. Старая пара обедает раздельно от других членов семьи. Шведское правительство не призывало к этому, но почти все люди сами уменьшили свои контакты. (Фото — David Lidstrom/Getty Images/Science).
Почти все критики Тегнелла молвят, что у FoHM была неозвученная цель: достигнуть популяционного иммунитета. В этом Швеция не одинока: приблизительно в ту же игру мало поиграл премьер-министр Англии Борис Джонсон (Boris Johnson), до этого чем отторг её (и сам заразился COVID-19). Премьер-министр Нидерландов Марк Рютте (Mark Rutte) прямо заявлял, что достижение коллективного иммунитета поможет защитить экономику, до этого чем также отказался от данной нам идеи.
Популяционный иммунитет всё ещё недостаточно исследован, но, по оценкам учёных, в случае COVID-19 от 40% до 70% населения обязаны иметь иммунитет, чтоб приостановить распространение заразы. Почти все учёные молвят, что достижение таковых цифр без помощи вакцины вызовет очень много смертей и длительных побочных эффектов.
Тегнелл повсевременно опровергал, что популяционный иммунитет — его цель. Но электрические письма, размещенные в конце июля опосля того, как журналисты запросили их в согласовании с законом о раскрытии инфы, демонстрируют, что он дискуссировал эту идею. В беседе 14 и 15 марта с главой агентства публичного здравоохранения Финляндии Тегнелл представил, что «одним из методов наиболее резвого достижение популяционного иммунитета было бы бросить школы открытыми». Когда финский сотрудник произнес, что модели подразумевают, что закрытие школ понизит уровень инфицирования старых людей на 10%, Тегнелл дал ответ: «10 процентов того стоит?» (Тегнелл на это сделал возражение, что он лишь размышлял, и перспектива заслуги популяционного иммунитета не имела дела к решению бросить школы открытыми).
Образ мышления Тегнелла, похоже, был сформирован его предшественником, Йоханом Гизеке (Johan Giesecke), эпидемиологом и почётным доктором КИ, с которым он интенсивно переписывался. Гизеке был конкретным заступником стратегии FoHM, которую похвалил в статье от 5 мая в «Ланцете». Он произнес, что коронавирус вызвал «невидимую пандемию», при которой от 98% до 99% инфицированных людей не понимают, что инфицированы. «Наша важнейшая задачка — не приостановить распространение, что практически нереально, а сосредоточиться на оказании злосчастным жертвам хорошей помощи», — написал он. (Гизеке заявил, что у него не было конфликта интересов, но его переписка с Тегнеллом показала, что он был платным консультантом FoHM с марта. На вопросец Science Гизеке дал ответ, что не лицезреет в этом никакого конфликта).
Гизеке, член Стратегической и технической консультативной группы ВОЗ по заразным опасностям, как и раньше советует аналогичный подход правительствам остальных государств. 23 сентября он сказал комитету ирландского парламента, что Ирландия обязана стремиться к «контролируемому распространению» у людей в возрасте до 60 и «терпимому распространению» посреди тех, кто старше 60 лет. Позднее в интервью он открестился от собственных слов, заявив, что Ирландия обязана сама выбирать себе подходы в борьбе с пандемией.
Гизеке и Тегнелл считали, что популяционный иммунитет сформируется стремительно. В статье в «Ланцете» Гизеке утверждал, что к концу апреля около 21% обитателей окрестность Стокгольм были инфицированы; Тегнелл предсказал, что к концу мая у 40% из их будут антитела. Когда в конце мая начальные исследования проявили, что на самом деле это число составляло около 6%, Тегнелл увидел, что иммунитет тяжело измерить. FoHM продолжало утверждать, что у шведов сформировался иммунитет, но в сентябре пошло на попятную, заявив, что «чуток наименее 12%» обитателей Стокгольма и от 6% до 8% населения Швеции в целом имели антитела к коронавирусу к середине июня.
Если популяционный иммунитет начинает работать, это обязано отразиться на показателях заболеваемости в Швеции. Она вправду снизилась с рекордных 1698 случаев в день 24 июня до приблизительно 200 в начале сентября, а процент положительных тестов достигнул рекордно низкого уровня в 1,2%. Некие специалисты подразумевают, что свою роль, может быть, сыграли шведские летние традиции: сотки тыщ людей массово выезжают из городов в пригородное жильё, что можно именовать общенациональным трёхмесячным соц дистанцированием.
В то время как характеристики в остальных странах Европы опять начинали расти, в особенности посреди молодёжи, Швеция оставалась островком стабильности. Но за крайние несколько недель ситуация в стране поменялась. 25 сентября FoHM сказало о 633 новейших вариантах за день по всей стране. Характеристики в Стокгольме за две недельки выросли практически в три раза, с 334 на 2-ой недельке сентября до 967 на прошлой недельке. Ещё предстоит узреть, имеет ли популяционным иммунитет такое огромное значение.
ШВЕДСКИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ подступает к концу, потому что страна равномерно синхронизирует свою политику с политикой соседей. Официальные лица FoHM «неприметно меняют подход», — гласит Айнхорн. Стали почаще тестировать; при приблизительно 2-ух тестах на тыщу обитателей в денек уровень тестирования в Швеции практически равен норвежскому, хотя и составляет только четверть от датского. Рекомендация не тестировать деток в возрасте от 6 до 16 лет была отменена во 2-ой раз в сентябре. (FoHM утверждает, что это делается для того, чтоб детки с лёгкими симптомами (симптом — одна отдельная конкретная жалоба больного) могли резвее возвратиться в школу, если их тест отрицательный). Малыши до 6 лет проходят тестирование лишь если они серьёзно больны.
Понижение числа случаев заболевания (нарушения нормальной жизнедеятельности, работоспособности) дозволяет Швеции начать применять систему отслеживания контактов, организованную ранее для остальных заболеваний, также и для COVID-19, гласит Тегнелл: «Ранее у нас просто не было таковых способностей». А 1 октября FoHM объявило, что членам семьи с подтверждённым болезнью надлежит оставаться дома в течение недельки, даже если у их нет никаких симптомов, хотя детки до девятого класса всё равно должны ходить в школу.
По словам Ханссона и его коллег, чьё мировоззрение размещено в августовском обзоре, FoHM следует пойти далее, к примеру, ограничив пропускную способность публичного транспорта до 50%, рекомендуя ношение маски и попросив путников из очень пострадавших регионов за рубежом и всех лиц, контактировавших с подтверждёнными вариантами COVID-19, отправиться на самоизоляцию. 25 сентября Ханссон объявил, что Шведская царская академия собрала группу профессионалов, чтоб сопоставить реакцию Швеции с реакцией остальных государств и советовать, как «исследователи могут внести больший вклад в будущие кризисные ситуации».
FoHM «следовало наиболее пристально прислушиваться к научному обществу как снутри страны, так и за ее пределами», — гласит Ханссон. Тем не наименее, он предвещает, что раны в итоге затянутся. «Я уверен, что мы продолжим спорить, но я не вижу в этом ничего отвратительного», — подчеркивает он. — Мы забудем о прошедшем. Мы вернёмся к обычным жалобам на гранты».
Но Юинг волнуется, что опосля схватки всё-таки останутся неизгладимые шрамы. По его инфы ещё как минимум три члена «Vetenskapsforum» разглядывают возможность уехать из Швеции, как это сделала Брюсселерс. И даже если окажется, что в стране сформирован достаточный иммунитет, чтоб избежать новейшей волны заболеваний, гласит он, стоимость была очень высочайшей. «Я боюсь, что страны по всему миру произнесут: «Мы можем последовать примеру Швеции». Но мы уже уничтожили очень много людей».
Примечания переводчика
* В российском языке не делается различий на уровне терминологии для дисперсности аэрозоля, есть общий аэрогенный путь передачи, который включает в себя воздушно-капельный и воздушно-пылевой пути. Тут же есть аспекты: вариант передачи «droplet» предполагает воздушно-капельный путь, в котором участвуют крупно- и среднедисперсные частички, «airborne» — мелкодисперсные. 2-ой вариант дозволяет инфекции (Термин означает различные виды взаимодействия чужеродных микроорганизмов с организмом человека) распространяться на огромные расстояния, при этом не лишь при кашле либо чихании, да и при разговоре и даже обыкновенном дыхании.
Наиболее тщательно о различиях на веб-сайте CDC https://www.cdc.gov/coronavirus/2019-ncov/more/scientific-brief-sars-cov-2.html.
** Отделения (палаты) реанимации и интенсивной терапии (терапия — процесс, для снятия или устранения симптомов и проявлений заболевания).
*** Аналог Росздравнадзора.